Хореограф первой постановки: Ратманский Алексей Осипович
Театр премьеры: New York State Theatre
Труппа премьеры (если отличается от театра): Нью-Йорк Сити балет
Дата премьеры: 29.05.2008
Театр переноса: Государственный академический Мариинский театр
Дата премьеры: 04.17.2013
Композитор: Шостакович Дмитрий Дмитриевич
Художник по костюмам: Хайнс Холли
Количество актов: 1
Продолжительность (минут): 20

Concerto DSCH на музыку Второго фортепианного концерта Шостаковича – седьмая постановка Алексея Ратманского на сцене Мариинского. Сегодня в репертуаре театра три его сюжетных балета: остроумные и ироничные «Золушка» и «Конек-Горбунок» и лаконичная «Анна Каренина».

Есть у труппы и опыт исполнения бессюжетной хореографии Ратманского – в 1998 году были поставлены пронзительно эмоциональный, изысканно стильный «Средний дуэт» и тягуче чувственная «Поэма экстаза».

Concerto DSCH, в котором тоже нет литературного сюжета, другой – веселый, озорной, до предела насыщенный движением. Ратманский словно боится пропустить подходящий для танца музыкальный мотив. Такая жадность до движения, концентрированность хореографического текста захватывает и артистов, и зрителей.

Ратманский – бесспорный мастер бессюжетной хореографии, умеющий с виртуозной легкостью выстроить форму из череды соло, дуэтов, трио и массовых сцен и с безупречным вкусом наполнить ее поражающими воображение пластическими сочетаниями. Concerto DSCH – блестящий тому пример. Разгадывать головоломки его предельно музыкальных комбинаций оказалось задачей, увлекательной для артистов Мариинского.

Этот спектакль создан в 2008 году для New York City Ballet, и он идеален для труппы, ориентированной на инструментализм танца и ансамблевость. Более того, Ратманский называет его «портретом этой труппы». А с другой стороны, текст Concerto DSCH и стилистика его сцен наполнены отсылками к советским реалиям, которые не могут быть поняты в полной мере американскими артистами, а для русских исполнителей и зрителей несут за собой целое поле ассоциаций и вызывают живой эмоциональный отклик не только на уровне пластического содержания.

Для тех, кто не знаком с советской скульптурой, не имеет представления о физкультурных парадах и излюбленных приемах советской хореографии 1920 – 50-х годов, многие высокие поддержки Ратманского останутся просто замысловатыми позами, а жесты – всего-навсего оригинальными выдумками балетмейстера. Чтобы почувствовать и передать элегическую целомудренность адажио, надо посмотреть хотя бы пару советских фильмов, с воспевающими искреннюю простоту вечерними встречами застенчивых влюбленных, где робкий поцелуй украдкой был пределом дозволенного. А в энергичном драйве финальной массовой сцены, дышащей жизнерадостным оптимизмом, узнается советское общепринятое отсутствие сомнений в светлом будущем. Ратманский, очевидно, очарован музыкой Шостаковича и духом его времени и в балете бережно его воспроизводит.

В название хореограф вынес музыкальный автограф композитора (четыре ноты, записанные в немецкой нотации, составляют инициалы Шостаковича – D.Sch.), не имеющий прямого отношения ко Второму концерту, но определяющий стилистическую принадлежность балета. Как когда-то Баланчин, отдавая дань уважения императорской русской сцене, назвал балет на музыку фортепианного концерта Чайковского Ballet Imperial.

Concerto DSCH – второй «русский» балет Ратманского, поставленный за рубежом и перенесенный на российскую сцену, в котором многое ощутимо и понятно в полной мере только русским исполнителям. Первыми были «Русские сезоны» (созданные также для труппы NYCB) с мотивами русского фольклора.

Показавшийся западным критикам парадоксальным отъезд за океан в поисках своих культурных корней позволил хореографу отдалиться от сильных традиций сценического представления этих культурных корней и представить их в новом ракурсе. С Concerto DSCH получилась похожая история. Постановка для NYCB продемонстрировала талант Ратманского сочинять разнообразные и увлекательные комбинации, изощренные, но всегда логичные композиционные построения и рисунки, заражать стихией свободно льющегося танца. Та же постановка для Мариинского театра раскрыла еще и тонкого стилиста, вместившего целую советскую эпоху в одноактный балет.

Ольга Макарова.